Вдоволь напоив японца «сывороткой правды» офицер снова приступил с вопросами:
– Ну, я жду? Что спрашивал ваш Ямамото?
– Цилиндр какой-то. А я почём знаю, что за цилиндр? – ответил полуправдой, как всякий азиат, Хираморе.
– Святой Пётр, как с ним трудно. Вопросом на вопрос режет, – недовольно воскликнул следователь.
– И как выглядеть этот цилиндр?
– Ничего не знаю, господин. Хватают утром, везут на корабль. Не знаю никакого русского. Выпил с ним виски, только и всего.
– Так значит, знаешь, а отпираешься, негодяй? И как выглядит этот русский?
– Носатый такой. Вы все носатые. Я вас не различаю.
– Наконец заговорил по-нормальному! Чудеса творит «сыворотка правды». Нарисовать сможешь?
– Не-а, я только иероглифы могу.
– Это как?
– Тушь дайте и кисточку.
У папаши Дзиротё была особенная привычка, отличавшаяся членов его группировки от остальных бандитов. Своё восхождение в преступном мире Токио он начал, как изготовитель фальшивых документов, поэтому требовал в обязательном порядке от всех своих названных сыновей овладеть искусством сёдо, японской каллиграфией. Хираморе не был исключением, более того, он, можно смело утверждать, стал отличным продолжателем дела своего шефа. Собственно, именно этим умением он и привлёк к себе внимание шефа.
Сейчас требовалось тянуть время как можно дольше, чтобы следователь устал и отправил его в карцер, где он сможет привести себя в порядок после побоев. Помедитировав над девственно-белом листом писчей бумаги с закрытыми глазами, Хираморе быстрыми росчерками набросал портрет Савина в виде двух иероглифов, означающих непостоянство 無常.
– Ерунда какая-то! Это что ты мне здесь нарисовал?
– Я его так вижу.
– Криптолога ко мне, – потребовал по внутреннему телефону офицер.
Внимательно изучив иероглифы дешифровщик с уверенностью заявил:
– Это сёдо.
– Ты, случайно, не из Кентукки?
– Нет, сэр. Из Виргинии, сэр.
– Ага, не лучше. Все вы там умники. Что ещё скажешь?
Полистав толстый блокнот с разноцветными закладками, криптолог уверенным тоном заявил:
– Так пишут о проходимцах или сумасшедших.
– Ну это не удивительно. Он русского описал. Ещё что-нибудь?
– А-а, тогда всё встало на свои места – это Николай Савин!
– Подождите, вы фамилию узнали из палочек и закорючек! Чертовщина какая-то!
– Нет, обыкновенная дедукция. Вот, – криптолог достал из кармана френча передовицу «Нью-Йорк таймс.
– Так, так, так. Значит, бежал опасный преступник. В Америку, значит. Из Японии, – читая статью, пробурчал себе под нос следователь.
Удивлению Хираморе не было предела, он и представить себе не мог, что вот так запросто по его иероглифам распознают русского. Уважение к боссу перехватило дыхание. Не зря он заставлял названных сыновей рисовать эти закорючки. Они смеялись потихоньку над причудой старика, а зря. Ха-а. Вон какая сила спрятана в этом искусстве: и не хотел давать лишнюю наводку, а рука сама выдала.
– Вот же проходимцы! – воскликнул с возмущением офицер.
– Кто, сэр? – поинтересовался криптолог.
– Репортёры, кто же ещё! Всё раньше нас раскопали!
Он протянул газету и листок с иероглифами.
– Разослать портрет во все отделения, чтобы сразу арестовали, как только обнаружиться.
На лице Хираморе не дрогнул ни один мускул, хотя он прекрасно понимал, что господин Дзиротё мгновенно узнает его руку. Да, в трудное положение он попал. Но был и приятный момент: Савин всё же направляется в Америку, как он и предполагал.
– Если надо, я могу ещё нарисовать, – решил блеснуть азиатской тупостью Хираморе, чтобы много от него не ждали.
– Чего? – переспросил, занятый своими мыслями офицер,
– Иероглифы, господин.
– Зачем?
– Пригодятся.
– Ты что здесь техасскую корову решил играть? По глазам вижу, что-то у тебя на уме. Рассказывай, откуда знаешь этого русского? Такие люди за просто так с кем ни попадя не садятся за один стол!
– Виски рекламировал. Мне чем больше его выпьют, тем лучше
– Как-то у тебя всё складно получается: наколки, выпивка? Только вот русский не вяжется в эту схему. Говори, морда азиатская, документы хотел купить?
– Зачем? У меня всё в порядке с документами.
– Точно, корова… техасская! Тебе что, здоровья не жалко?
– Всё понял. Нет!
– Что нет?
– Только выпили. Он к боцману всё клеился насчёт Лос-Анджелеса, – решил дать наводку якудза. Ему срочно требовался отдых от допроса.
Следователь, как он понял, на корабле один. А значит, сейчас примется по горячим следам за участников попойки. Теперь скрывать детали не имело смысла. Команда сухогруза обязательно расскажет, что происходило и в «Медузе», и на борту сухогруза. Её обязательно допросят, а у него появиться немного времени для того, чтобы привести избитый организм в порядок. К тому же, чем больше фигурантов в деле, тем запутанней становится ситуация.
Что может интересовать контрразведку в персоне беглого каторжника? Правда, всё дело портило участие командора Ямамото. Факт крайне неприятный! Отправлять в погоню за одним человеком целый крейсер? Здесь сразу появятся вопросы у офицера контрразведки. Высокий, худой, плечи покатые, в неказистых очках – неприятный тип. Такие обладают особенной дотошностью, действуют с ленцой, с оттяжкой, но всегда копают до донышка, если не помешать.
«Этого носатика ещё не хватало к моим неприятностям, – мысленно чертыхнулся якудза. – Надо будет кроссворд позаковыристей ему подкинуть. Такие ребята любят головоломки. Глядишь, и убежит в сторону».
– Офицер, я видел, как нашли у капитана «Чинуки» какой-то серебряный цилиндр. Командор Ямамото сразу очень обрадовался. Даже бить меня приказал. А я ничего не знал про него. Вы лучше всё расспросите у капитана. Мне скрывать нечего. У меня теперь и так вся жизнь насмарку.
– Цилиндр, говоришь?
– Серебряный. Сам видел. Вот этими глазами, господин офицер, – Хираморе показал на заплывший от удачного попадания матросского ботинка глаз.
Когда его отвели в карцер, Хираморе первым делом умылся из рукомойника на стене, потом лёг на железную шконку с полосатым матрасом без простыни и вытянулся во весь рост. Ему требовалось привести в порядок мысли. Разбитые губы отдавали железом. Через сломанный нос трудно было дышать. Пришлось сесть и запрокинуть голову, чтобы не сглатывать постоянно кровь. Оторвал полоску ткани от полотенца и заткнул в ноздри импровизированные тампоны.
Получалось, что Савин переоделся в одежду кочегара и позволил себя задержать полиции, чтобы избавиться от преследователей. Очень хитро поступил. Молодец! Мысленно похвалил своего противника Хираморе. Они разогнали целый крейсер в погоню, а он спокойно поехал в американское посольство. Ещё за их счёт и в Лос-Анджелес доплывёт. Иначе, зачем ему было сдаваться? Он вспомнил суровое лицо Ямамото. Так им и надо, солдафонам императорским. Изворотливость русского восхищала. Например, Хираморе начал бы продумывать план, а по всему выходило, русский действовал спонтанно. Разве мог он знать, что придёт к нему командор? Нет, не знал, однако выпрыгнул в окно и тут же воспользовался услугами совсем незнакомого человека. Якудза бы побоялся, а этот сразу его вычислил. Только вычисли ли? А как не вычислил, когда сразу сбросил с хвоста. Про бар можно и не говорить, там всё как раз таки и понятно: уж больно Хираморе нагло к нему начал набиваться в друзья. Недооценил, бывает. И всё же лихо этот Савин всех уделал! Учиться у такого мастера надо. Размышлял Хираморе, лёжа на жёстком матрасе в корабельном карцере.
В это время над Тихим океаном терпел бедствие дирижабль ВМФ США ZRS-5. Похититель драгоценного документа мчался в фюзеляже истребителя за спиной случайного знакомого к американскому континенту. Он тоже лежал в крайне неудобной позе, в живот упирался алюминиевый лонжерон. Надо сказать прямо, Савенков находился совсем в другой физической кондиции, и в другом положении. По крайней мере, он не за кем не гнался, и не от кого не убегал. Мифический «Акважеребец» терзал воображение русского.
____________________________________________________
Внимание! Знак Ер (Ъ) со всей очевидностью указывает на вторую часть главы.