Девица и взаправду отвечала всем самым смелым мечтам. Чувственные губы указывали на хорошее качество основной оснастки.
– Может, враги тебя заказали? – с улыбкой спросил Савин.
– А тебе-то что? Хоть и враги. Не нравлюсь – я пошла.
– Отчего же, весьма, весьма восхищён. Такие прелестницы и в наши апартаменты. Теперь отказаться, значить, возненавидеть себя на всю оставшуюся жизнь.
– За что же? – решила подыграть проститутка весёлому клиенту.
– Столько счастья и всё мне? Это ведь Рождество какое-то умопомрачительное. От вас, мамзель, такой порочный фимиам исходит, что жажду вцепиться и дрожать от ярости.
– Дрожать от ярости? Что-то новенькое. Ты русский, что ли?
– Точно, давай скорее, потом разберёмся.
Через два часа напряжённых трудов в разных частях номера и на разной мебели
проститутка заметила:
– Ты всегда такой или есть повод?
– Вечность женщины не было… Всё так быстро промелькнуло, и ещё два года.
– Бедненький. Где же тебя так?
– В Сибири. Ты знаешь какие там нравы? Жуть, сплошные морозы и эти, эвенки с оленями. А я товарищ избалованный, этнографию не люблю, знаешь ли.
– Лапуля, а чё ты там забыл?
– Вагонетки гонял, туда-сюда, туда-сюда, с рудой. Тебя кто прислал, царица?
– Сказали, промышленник какой-то из Кентукки. Жеребцов разводит. То ли Бил, то ли Джим. Подожди, у меня записано.
Поднявшись с ослепительно-белой простыни, от которой теперь исходил горьковатый запах женского тела, обнажённая царица достала из сумочки крохотный блокнотик в золотом переплёте.
– Вот, номер 918, Джимми Хендерсон. Имя совсем нерусское. А тебя как зовут?
– Николай, и номер 916.
– Ё-моё, это чё, я задаром трудилась?
– Так уплочено?
– Ага, будет мне уплочено! Так, Никос, давай плати за сервис.
– Экая ты быстрая. Я не удовлетворён. Сама понимаешь: Сибирь, вечность, тайга.
– И чё?
– Как что? Продолжим.
– Нет, так не пойдёт. Баксы вперёд. И мне бежать надо, или двойная такса, чтобы без последствий. Ты ведь не хочешь мне зла, котик?
– Так, не вопрос. Любовь не терпит двух вещей: скупердяев и импотентов. Подай пиджак.
– А что с этим Джимом делать? Может, я метнусь по-быстрому, а потом к тебе до утра? – просительно нахмурила носик проститутка.
– Извини, но так не пойдёт. Тогда шиш тебе, а не баксы. Сама ошиблась.
– Послушай, если чё, скажешь, что не отпустил. О’кей? К тебе вопросов нет, заплатил – заплатил. А я вроде как подвела сутенёра.
– Всё, дебаты окончены. Подай шампанского, надо взбодриться перед скачкой.
– Ну так что?
– Мадам, гвардейцы дам не обижают, они их насилуют многократно и с яростью. Мне долго ждать?
На то, что репортёр сумеет выкрасть у матёрого преступника заветный документ, у Хикаморе особых надежд не было. В конце концов, это не его специальность. Правда, человек в отчаянном положении иногда способен на невероятные вещи. Но чтобы американец, пекущийся только о личном благополучии, стал рисковать жизнью ради непонятной бумажки – полнейшая ерунда. Наверняка начнёт придумывать, как выкрутиться из опасной зависимости.
Все белые, на взгляд якудзы, были законченными эгоистами, неспособными на настоящую жизнь. А настоящей жизнью он полагал честное служение своему господину. Не исполнение чужой воли за деньги, а именно служение. Ведь если якудза хорошо служит, то значит, и ему будут служить с тем же рвением. Разве не так? А эти американцы уж очень заботятся о собственных интересах. Их девиз: «Когда тебе хорошо, то и всем хорошо» он не понимал и не принимал. Полная ерунда получалась, которую мог придумать только злой демон с чёрным сердцем. Кто такому человеку будет подчиняться? Если он в любой момент может отказаться от своей работы, то зачем ему служить. А значит, в понимании якудзы, его следует убить, как бродячую собаку, никому не нужную и для всех бесполезную.
Построенную на силе власть невозможно удержать. А западный человек тратит на это занятие очень много энергии и средств. При таком образе мыслей обязательно найдётся смутьян, готовый протестовать для своей выгоды. Глупость полная, и потеря лица, на взгляд японца, спорить с господином. Всегда есть враги, которые только и ждут, чтобы ослабить организацию, так зачем им облегчать задачу? Лучше всю энергию направить на хорошее исполнение воли руководителя, чем тратиться на опасные дрязги, вредные для семьи. Ведь если организация большая и сильная, то и всем хорошо. Разве не так? В это незыблемо верил якудза, сейчас озабоченный только потерей мандата на управление трансгулярным коридором между мирами.
Вы скажете, а как же шантаж? Разве это не проявление силы? Всё верно, но ведь репортёр был чужаком, пусть о нём заботятся другие. Здесь у Хикаморе не было никаких противоречий с его азиатской философией. Убивая ради организации, он никогда не испытывал угрызений совести, оттого что интересы папаши Дзиротё ставил несравнимо выше собственных. Он не мог знать планов названного отца, чтобы судить о них. Хикаморе никогда бы не потерпел своеволия подчинённых. Но теперь он был один против целой страны. Нет, его не пугали чужие правила и чужая культура: он жил по своим собственным правилам и судил обо всём через призму своей культуры.
Заставив репортёра действовать, он приготовился вмешаться в нужный момент, когда внимание Савина будет занято другим человеком. Увидев проститутку рядом с номером, сразу после прихода Савина, он удовлетворённо хмыкнул. Как я уже говорил, Хикаморе хорошо разбираться в людях. Всякие там преступные схемы освоил рано, начав трудовою деятельность с охраны борделя. Да и что нового мог придумать журналист криминальной колонки, когда требуется обыскать клиента? Правильно – проститутку, которую рекомендовал Хикаморе. Только она могла ощупать одежду мужчины, не вызывая подозрений. Любые другие способы сразу бы насторожили опытного афериста, которым был Савин.
Он уже начал клевать носом, когда открылась дверь в конце коридора. Проститутку немедленно схватили агенты ФБР и, зажав рот рукой, втащили в соседний номер.
– Вы чего? – возмутилась она.
– Ты что там делала? – с ухмылкой спросил пожилой агент, сдвинув на затылок шляпу.
– А вы как будто не знаете? Работала!
В это время его напарник вытряхнул на журнальный столик содержимое сумочки. Высыпалась обычная женская мелочь: помада, крем, пудра, несколько пакетиков с презервативами, платочек, карандаш с колпачком, крохотный блокнотик и духи.
Пожилой агент понюхал флакон.
– Шикарный запах.
– Только не для тебя.
– Дерзишь?
– Посмотри в блокнот и успокойся, – заявила проститутка, поднимая подбородок.
Полистав с сосредоточенным видом, агент посмотрел на своего напарника:
– Дик, тут такие шишки, что нам головы не хватит, чтобы разместить. Лучше отпустить сразу.
– Да ладно!
Напарник заглянул через плечо и присвистнул:
– Ого, везёт же некоторым.
– Ты как хочешь, а мне своя голова ещё пригодится.
– Это точно! – согласился напарник и повернулся к проститутке:
– Для формы ответь. О чём говорили?
– Слушайте, мальчики.
При этих словах старший агент нахмурился.
– Ну не дуйся, – хихикнула проститутка и добавила с серьёзным лицом: – Только о работе. Я профессионал всё-таки.
– Ага, – опять усмехнулся пожилой агент. – Пой громче. Куда он летал, не рассказывал?
– Так, красавчики, еле на ногах стою. Укатал все мои девчонки в бечёвки. Поверьте, зверь, а не любовник! Я думала не выживу. Поэтому, извините, в голове туман, ну и везде туман, если быть честной. У вас всё?
Подняв брови, проститутка посмотрела на агентов ФБР мутным взглядом.
Крутя в задумчивости медицинскую справку о состоянии здоровья, агент ФБР молчал… Наконец, показал на столик и произнёс:
– Забирай своё барахло. А за справкой придёшь по этому адресу.
Он протянул визитку ФБР.
– И не думай бегать… Найдём, и никакой сенатор не поможет, – добавил на всякий случай.
– Ага, – пообещала проститутка, мгновенно бросив свои финтюльки в сумочку и хватаясь за дверь.
Она действительно чертовски устала. Этот русский такие коленца придумал, о которых она только слышала, да и то под большим секретом от знакомой турчанки. Но приятные, Фы-р-р…
–––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––
Внимание! Знак Ер (Ъ) со всей очевидностью указывает на вторую часть главы.
Глава 18 – пишу, рисую ...
